Всё внутри ныло только сильнее от их поцелуя. И это вместо того, чтобы оттолкнуть Тао, закончить на этом, поставить точку и, возможно, размазать китайца прямо в этом классе, спустить с третьего этажа. Вместо этого он ответил. Возможно, лишь из-за неожиданности или непонимания происходящего. Китаец не мог этого оценить, он лишь чувствовал, как ставки росли, как распалялись их тела. Он чувствовал, что не один сейчас в этом урагане, но не мог понять, как далеко от него в этой буре чёртов выжигающий собой мозг "какой-то" Джинён. Он не знал его фамилию. Лишь слова другого одноклассника поселили это непростое имя в его голове. Страх сейчас догонял с дикой скоростью, накрывал и... по правде говоря, распалял только сильнее. В какой-то момент, совсем скоро, Цзытао придётся пожалеть о сделанном, но сейчас... Сейчас внутри бурлило что-то выжигающее, уничтожающее, требующее немедленного выхода - такое обжигающе сладкое. И этот парень, чьи губы были так сладки и соблазнительны, а язык нагл и мягок, был неотъемлемой частью происходящего. Будто пропади он сейчас, остановись, и Тао снова потеряется в себе, словно что-то новое в нём треснет, сломается, порвётся. И на этот раз он просто не соберёт себя.
Но он об этом не думал. Все его мысли были только о том, как одноклассник касается его, как он отвечает на спонтанный наглый поцелуй самого Тао, как практически позволяет к себе прижиматься. И китаец прижимался к нему нескромно, словно они два магнита, обращённые друг к другу разными полюсами, словно их было не разъединить сейчас. Тао ощущал некоторое сопротивление, но ничего не мог с собой поделать, кроме как нагло продолжать целовать его губы, облизывать жарко его язык, будто желая насытиться прежде, чем тот его оттолкнёт. А насыщение не приходило, всё внутри переворачивалось сильнее с каждой секундой. По телу мурашки разбегались которой по счёту волной, в животе было нестерпимо жарко. Китайские драконы скреблись внутри. К такому он не был готов, но и сопротивляться этому не мог, просто разгораясь в ту же секунду, как пропитанный керосином факел.
Тао успел лишь шумно выдохнуть из-за неожиданного разворота и внезапно потерянных губ. Ему казалось, что он сейчас был чертовски уязвим на тот случай, если происходящее внутри него не совпадало с происходящим внутри одноклассника. Разве нормальные люди что-то такое чувствуют в подобных обстоятельствах? И так уж было хорошо, если буря бушевала внутри не только у него?
Но он лишь терял все ориентиры, оказавшись зажатым между стеной и этим неожиданно невероятно желанным чёрноволосым парнем. Ему хотелось сходить с ума от его близости, выть, словно он животное, волк, оборотень. Но он ещё не совсем потерял голову для такого (хотя в свете происходящих событий можно было бы поспорить). Он лишь больно с внутренней стороны закусил губу, рассматривая необычайно красивое лицо перед собой, переполненное непереводимыми яркими эмоциями. И Тао смотрел, просто смотрел на него, не в силах напитаться этим. Удар собственным телом о стену был неслабым, но, кажется, внутри буйствовал такой шторм, что китаец совсем ничего не замечал больше. В его голове поселился туман, а сердце бешено билось изнутри об его грудную клетку. Для него время остановилось. Бесполезно было пытаться думать о будущем в такой момент.
И он смотрел на одноклассника, и он видел ярость в его глазах, и он с трудом сдерживал себя, чтобы не потеряться в собственных чувствах. Организм лишь успел среагировать банальным "замри". Не "беги", не "бей", а "притворись мёртвым". Он видел чужой замах руки, твёрдый кулак и одновременно - как близко к нему прижимался кореец. Совсем не положение для сильного удара. И всё же по телу пробегал холодок от лёгкого ветра у собственной щеки и звонкого удара о стену у самого уха. Пауза размером в вечность. Мысли, шепчущие, что человек напротив сделал свой выбор. И теперь его взгляд буквально обжигал, но Тао не переставал смотреть в его тёмные глаза, падать в них глубже. Ещё мгновение и всё это снесло лёгким рывком и столкновением с чужими желанными губами, накрывая новой волной жара.
Тао впивался в чужие губы жадно, целовал совсем нескромно, совсем неаккуратно, плавясь в их контакте. Джинён целовался просто фантастически. Китайцу хотелось больше задохнуться, чем хоть на секунду отпустить его губы, перестать ответно тереться об его язык своим, уже даже не осознавая о том, насколько пошлым и глубоким становился их поцелуй, насколько сильно его тянуло тереться о чужое тело.
Уже от поцелуя хотелось стонать, что в себе судорожно безжалостно подавлял Тао. Его никогда прежде так не накрывало всего лишь от поцелуя. Его бывший, личный телохранитель, возбуждал сильно, он был опытен, иногда страстен. Тао и не думал, что когда-то сможет чувствовать что-то хотя бы в половину сильное от того, что было между ними когда-то. Но сейчас... Сейчас он чувствовал столько всего неописуемого лишь от одного единственного поцелуя. Это было дико. И это было желанно, будто всё могло пропасть в одно мгновение и он просто очнулся бы где-нибудь в другом параллельном мире, где такого просто не существует. Где тереться о чей-либо язык собственным вовсе не так приятно и сумасшедше, как было при поцелуе с одноклассником, а похоже на какое-нибудь поедание мидий. И Тао впивался в чужие губы так, как в последний раз, снова и снова. Влажно и пошло целовал, ощущая, как сердце и лёгкие падают куда-то вниз, будоража всё внутри, заставляя едва ни дрожать внутри от желания, от, казалось бы, давно забытого желания.
Чужие пальцы на своём теле практически вынудили ахнуть в губы, прервав поцелуй, но Тао лишь на секунду замер и вздрогнул, подаваясь к ним навстречу, нескромно реагируя на чужие действия. И тут же лишь сильнее впился в губы, словно боясь потерять всё это как наваждение, как желанный сон, просыпаясь от которого будто теряешь всё, что могло быть в твоей жизни, но не в этой. Скользящая из собственных штанов ткань рубашки, почти спровоцировала подавиться чужим поцелуем, их уже смешанными слюнями. От горячих пальцев на коже своего живота китаец постепенно сходил с ума. Эти касания были слишком, слишком ощутимые для его тела. Для тела, которое реагировало на парня рядом с пол оборота, будто бы заводиться для Тао было обычным делом, когда это ни хрена для него не было обычным. И он вцеплялся в чужую рубашку сильнее пальцами, тянул горячее тело ближе, прижимал к себе уверенно. Напрягал руки, не давая от себя отстраниться даже если одноклассник этого захотел бы. Сам изнывал от касаний его, слабо ещё пока контролируя своё тело, чтобы то совсем не рассыпалось от чужих касаний, едва успевая сдерживать расползающийся неостановимо жар по своему телу. Сам не осознавал, как его тело льнуло к чужой руке, как напрягались мышцы на собственном животе и как он весь тёрся на встречу чужому телу бесконтрольно, хищно, провокационно.
Прижимаясь под его давлением ближе, он чувствовал его бёдра в опасной близости, ощущал, как они соприкасались, тёрлись слегка друг об друга. Голова где-то на задворках сознания уже понимала к чему идёт происходящее. Но знания об этом были бесполезны, потому что, кажется, этих двоих ничто не могло теперь остановить. Пожалуй, даже если бы кто-то сейчас открыл двери и зашёл в класс, они его даже не заметили бы. К счастью, мыслям об этом сейчас не было места в голове Тао. Да, всё, что там было, было на порядок горячее и наглее.
В руках чёртова Джинёна всё тело становилось просто одной сплошной эрогенной зоной, и каждое новое касание било по воли Тао не меньше, чем сжигающий любые мысли поцелуй. И каждое новое касание заставляло внутренне содрогаться тело китайца и желать ещё большего.
Его лицо уже призывно покраснело и без того, когда рука одноклассника сжала рёбра, а его палец надавил на сегодня особенно чувствительный сосок китайца. Тао уже едва не был готов стонать в голос от чужих манипуляций. Тело его почти предало, слушая куда охотнее не его самого. Он слабо успевал останавливать себя от лишних звуков и действий, которые рвались наружу, требовали выхода и были некстати к проявлению пусть и в пустом, но классе, а ещё и перед парнем, которому китаец вообще-то докучал весь прошлый урок. Урок, который начался аккурат после их первой встречи в этой жизни. И всё же единственный желаемый финал всего этого был очевиден.
Даже сдерживаясь, Тао воспроизводил гораздо больше звуков, чем ему хотелось. И он сдался и от интимного касания горячо выдохнул в чужие губы, тут же впиваясь в них с новой силой, боясь слов, что могли сейчас появится на чужом или тем более на его собственном языке. Вдруг желание прижаться к его голому прессу своим стало нестерпимым. На задворках сознания удачно успела промелькнуть мысль, что рвать чужую форму чудовищно неправильно. Пытаясь отвлечься от локального сумасшествия в своей голове, Тао тянулся ломаными непослушными пальцами к пуговицам на рубашке одноклассника, на удивление быстро их расстёгивая. Ему хотелось взглянуть на его голый торс, но не отпускать его губы, его гибкий горячий язык хотелось ещё больше. И он всё ещё одной рукой прижимал его к себе, а второй медленно аккуратно, но чувственно, с удовольствием оглаживал мышцы его живота, пытаясь мысленно представить, прочувствовать, как красиво его тело выглядело. Сжимал пальцами мышцы, захватывал его кожу горячую, заставляя себя изнывать от неумолимо накатывающих ощущений. Рывком подтянул его к себе, заставляя их тела соприкасаться голой горячей кожей. Ненасытно стал тереться своим прессом об его, совсем не осознавая, что бёдра их трутся тоже нескромно.
Это казалось таким желанным, необходимым, что теперь ощущалось до боли приятным. Его руки прижимали корейца к себе плотно, жадно, успевая горячими пальцами оглаживать его горячую спину, скользить пальцами нагло по его позвоночнику, оглаживая каждый кусочек кожи, попадающий под его разгорячённые руки. Тао всё не удавалось понять, как чужая кожа может быть такой приятной, такой желанной. Он уже совсем забыл, что хоть немного что-то похожее можно чувствовать к другому человеку. Он не ожидал, что в первый же день в школе так западёт на первого попавшегося парня. Ему всегда казалось это чем-то невозможным для себя. И без симпатии он даже не мог смотреть на возможность с другим человеком чего-то подобного. Теперь же ему тупо срывало крышу. И он не знал, чего ждать дальше, хотя тело его уже осознавало всё наперёд. "Что ты такое, Джинён из класса 3-1? Что ты такое?"